двадцать четыре часа в сутки. Ну и так далее.

– Мне никто об этом не говорил, – сказал Клод Леон. – А можно выбрать что-нибудь другое? Перечисленные деяния кажутся мне недостаточно святыми. К тому же все это уже было.

– Остерегайтесь чрезмерной оригинальности, сын мой, – посоветовал аббат.

– Хорошо, отец мой, – ответил отшельник. Он подумал немного, потом проговорил: – Я могу трахать Лаванду…

На этот раз пришел черед аббата глубоко задуматься.

– Лично у меня нет никаких возражений, – сказал он. – Но не забывайте, что вам придется делать это всякий раз, как будут являться посетители.

– Так ведь это приятно, – сказал Леон.

– Ну что ж, значит, договорились. Розовый бархат, говорите?

– Именно так.

Аббат содрогнулся, и шерсть у него на шее встала дыбом. Он провел рукой по низу живота.

– Устрашающе, – сказал он. – В общем, это все, что я имел вам сказать. Осталось распорядиться, чтобы Общество помощи отшельникам выделило вам дополнительный паек консервов.

– О, мне хватает! – сказал Клод.

– Вам много понадобится. Посетителей будет хоть отбавляй. Они там затеяли железную дорогу строить.

– Ну и ну! – сказал Клод. Несмотря на бледность, он был явно очень доволен. – Надеюсь, меня будут часто навещать…

– Повторяю, вы пугаете меня, – сказал аббат. – А ведь я не из робкого десятка. Раз, два, три, четыре, пять…

– Вышел зайчик погулять, – договорил отшельник.

– Теперь мы можем присоединиться к остальным. Значит, относительно вашего святого деяния договорились. Так я и запишу в моем отчете.

– Благодарю вас, – сказал Клод.

Пассаж

Нет никаких сомнений в том, что Амадис Дюдю – преотвратнейший тип. Он изрядно всем надоел, и, возможно, в середине повествования мы его попросту уберем, до того он злобный, заносчивый, беспардонный и напыщенный. А сверх того, еще и гомик. Почти все персонажи теперь на месте, и следствием этого явятся разнообразные события. Прежде всего, строительство железной дороги, которое окажется весьма трудоемким, потому что забыли завезти балласт. В строительстве дороги балласт – главное, и его нельзя заменить ракушками маленьких желтых улиток, что, впрочем, никто и не предлагал. Пока суд да дело, рельсы будут крепить к шпалам на весу, а когда доставят балласт, железную дорогу опустят. А что, так тоже можно прокладывать дороги. Впрочем, я вовсе не балласт имел в виду, когда обещал рассказать о камнях, встречающихся в пустыне. Это был скорее грубо-символический и не слишком изощренный способ подачи материала, хотя и без того ясно, сколь губительной в конце концов окажется для героев атмосфера пустыни – в частности, из-за солнца с черными полосами. Признаюсь напоследок, что ожидал появления еще одного второстепенного персонажа: Альфреда Жабеса, который разбирается в моделировании. Но теперь слишком поздно. Крюк же потерпит кораблекрушение и прибудет на место, когда все будет кончено. Так что о нем я расскажу в следующем пассаже или не расскажу вовсе.

Часть вторая

I

В прохладном, неподвижном воздухе веяло грозой. Зеленые травы, как всегда, упрямо топорщились, и неутомимое солнце играло белыми бликами на их остриях. Измученные гепатроли наполовину закрылись; Жозеф Баррицоне опустил шторы в своем ресторанчике, над крышей которого струился дрожащий воздух. У входа ждало желто-черное такси с поднятым флажком. Грузовики уехали за балластом. Инженеры работали в своих комнатах, а технические исполнители подпиливали косо срезанные рельсы; воздух звенел от мелодичного скрежета новых напильников. Из окна Анжель видел Олив и Дидиша, которые, взявшись за руки и прихватив коричневую корзинку, отправились собирать люмиток. На чертеже у окна сохла тушь. В соседней комнате Анна производил вычисления; еще дальше Амадис диктовал Рошель письма, а внизу, в баре, эта сволочь Арлан выпивал в одиночестве перед очередным разносом, который он собирался устроить Марену и Карло. На чердаке, над головой Анжеля, громыхали гулкие шаги профессора Жуйживьома, устроившего там образцовую клинику. Больных, правда, пока не было, поэтому на операционном столе профессор собирал авиамодели. Время от времени было слышно, как он прыгает от радости, а то вдруг принимался бранить практиканта, и раскаты его голоса с размаху ударялись в потолок, после чего начинали скрипеть плаксивые интонации студента.

Анжель снова склонился над планшетом. Если данные Дюдю верны, то сомнений быть не может. Он покачал головой и отложил рейсфедер. Затем потянулся и устало побрел к двери.

– Войти можно? – спросил голос Анжеля.

Анна поднял голову и сказал «да».

– Привет, старик.

– Здорово, – сказал Анжель. – Продвигается?

– Угу. Почти закончил.

– Там чепуха какая-то выходит.

– Что еще?

– Придется экспроприировать Баррицоне.

– Ты что, серьезно? – спросил Анна. – Уверен?

– Абсолютно. Дважды проверял.

Анна погрузился в изучение расчетов и чертежей.

– Ты прав, – сказал он. – Дорога ляжет как раз поперек гостиницы.

– Что будем делать? Надо отводить ее в сторону.

– Амадис не согласится.

– Может, пойти спросить?

– Давай спросим, – сказал Анна.

Расправив могучее тело, он оттолкнул от себя стул.

– Не было печали, – сказал он.

– Это точно, – согласился Анжель.

Анна вышел. Анжель, закрыв дверь, последовал за ним. Они остановились около следующей двери, за которой гудел человеческий голос и сухими залпами взрывалась пишущая машинка. Анна постучал два раза.

– Войдите! – закричал Амадис.

Машинка остановилась. Анна и Анжель вошли в кабинет. Анжель прикрыл за собой дверь.

– Что там у вас? – спросил Дюдю. – Не люблю, когда мешают.

– Ничего не получается, – сказал Анна. – По вашим исходным данным, дорога должна перерезать гостиницу пополам.

– Какую еще гостиницу?

– Вот эту. Гостиницу Баррицоне.

– Ну и что? – сказал Дюдю. – Подумаешь! Мы ее экспроприируем.

– А пустить дорогу стороной нельзя?

– Вы не в своем уме, друг мой, – сказал Амадис. – Во-первых, с какой стати Баррицоне поставил свою гостиницу посреди пустыни, не спрося даже, может, она мешает кому-нибудь?

– Но она никому не мешала, – заметил Анжель.

– Вы прекрасно видите, что теперь мешает, – сказал Дюдю. – Вам обоим платят за то, чтобы вы делали расчеты и чертежи. Работа готова?

– Не до конца, – сказал Анна.

– Так вот: идите и доканчивайте. А по этому вопросу я свяжусь с Правлением. Впрочем, не сомневаюсь, что намеченная трасса должна лечь там, где ей положено.

Он повернулся к Рошель:

– Продолжим, мадемуазель.

Анжель посмотрел на девушку. В рассеянном свете опущенных штор лицо ее выглядело нежным и правильным, только глаза выдавали усталость. Она улыбнулась Анне. Молодые люди вышли из кабинета.

– Ну что? – спросил Анжель.

– Ничего не поделаешь, придется продолжать, – сказал Анна, пожимая плечами. – Что, в принципе, это меняет?

– Да ничего, – пробормотал Анжель.

Ему хотелось войти в кабинет, убить Дюдю и поцеловать Рошель. Пол в коридоре был сложен из неструганых досок и немного пах щёлоком; на стыках сквозь щели